Автор статьи, Jessica Bauwens-Sugimoto, - адъюнкт-профессор в Kyoto Seika University (Faculty of Manga, Department of Manga Production). Это тот самый университет, о котором мы тут как-то в комментах разговаривали, где изучают мангу и аниме и заведующая одной из кафедр Кейко Такемия.
Статья из журнала Image & Narrative, Vol 12, No1 (2011) (ссылка на оригинал)
Вообще весь этот номер посвящен манге, кстати.
Разрушение маскулинности, мизогиния и репродуктивные технологии в Sex Pistols
Jessica Bauwens-Sugimoto
Резюме: Поверхностные трактовки работ в жанре яой (также boys love) часто осуждают или отвергают этот жанр как [более] мизогинистичный, [более] гомофобный и иногда [более] расистский, (по сравнению со сходным «западным» жанром, называемым слеш). Яой как жанр рассматривается как идеологически уступающий своему «западному» сотоварищу, а корень или причину этой неполноценности часто ищут в его создателях, живущих в и сформированных тем, что рассматривается как (относительно сильнее) давящее сексистское общество современной Японии. В этой статье я хочу поговорить о том, что поверхностные и предвзятые трактовки довольно маленького числа переведенных работ могут упустить из виду субверсивные [=подрывные, разрушающие, переворачивающие стереотипы етс] и сатирические элементы, присущие жанру.
Эти элементы очень ощутимы в Sex Pistols (Love Pistols в английском лицензионном переводе из-за копирайтных проблем с одноименной группой), яойной манге авторства Котобуки Тарако, опубликованной в виде шести связанных томов с 2004 по 2010 годы. Работа хорошо известна как японским, так и зарубежным фанатам яоя. Изобретательная по части сюжетов Котобуки поворачивает необычной стороной изъезженные старые штампы типа «(женская) привлекательность зависит от фертильности», «настойчивое преследование – это и есть истинная любовь» и «женщины заманивают мужчин в ловушку с помощью беременности». Сам феномен беременности изображается как паразитический и чуждый для тела, а персонажи в буквальном смысле задуманы как животные. Я собираюсь исследовать то, как в пиктотексте [совокупность текста и графики в манге, видимо, комиксный англоязычный неологизм] Sex Pistols подавляющие -измы, упомянутые выше, изучаются, высмеиваются, разрушаются и, обязательно, воспроизводятся.
Ключевые слова: яой / фанфикшн / романтические тропы
читать статью1. Введение
С тех самых пор, как я узнала о существовании параллельных жанров яоя и слеша, обоих одинаково посвященных гомоэротическому фикшну [Шишков, прости] про мужских персонажей, но производимому в основном женщинами и для женщин, меня время от времени смешил, часто раздражал и озадачивал этот особый вид разногласий, когда некоторые люди отбрасывали чужие авторские/читательские практики как «менее субверсивные» [менее радикальные, подрывные, более традиционные етс] по сравнению со своими собственными, и, следовательно, второстепенные и менее интересные, в лучшем случае, или же вовсе недостойные упоминания как в фанатских, так и научных обсуждениях, в худшем.
На «Западе», хотя я все же предпочитаю говорить об англоязычном фандоме (1), это выражается в виде презрения к яою и его нарративным стереотипам (тропам). Это презрение иногда сочетается с презрением к аниме и манге вообще или же [презирающий] рассматривает переход от яоя в старый слешный фандом как своего рода порчу [фандома, очевидно] и нежелательное смешение [аудиторий]. Хотя это работает в обе стороны, очевидный пример на рисунке 1 [рисунок прилагаю, хотя нифига он не очевидный, по крайней мере, для япононечитающих]. BL-мангака Est Em, автор таких работ, как «Red Blinds the Foolish» и «Seduce Me After the Show», описывает нашу первую встречу в 2005 году в эссе-манге про фудзёси (букв. «испорченные женщины и девушки», самокритичное название яой-фанов) в 2009 году. Мы болтали о своем часами, выгнав всех из комнаты, и хотя я уже не уверена насчет деталей, потому что мы и выпили тогда прилично, она живо помнит, что в какой-то момент я заговорила о «слешерах» (авторы преимущественно любительского м/м романса) англоязычного фандома, слэшащих (пейрингующих двух – иногда и больше – мужчин и превращающих их отношения из гомосоциальных [англофандом горазд выдумывать термины, гомосоциальные, как объясняет Википедия, – это просто любые отношения между представителями одного пола, дружеские, учитель-ученик и так далее, обычные, в общем] в гомоэротические) кандидатов от демократической партии на посты президента и вице-президента 2004 года Джона Кэрри и Джона Эдвардса (2).
Большая часть фанфикшна про них, которую я видела в сети, изображала мистера Эдвардса, бывшего пониже, помоложе и, – хотя это и спорно, – посимпатичнее в общественном мнении, чем мистер Кэрри, как скорее обладаемого, чем обладающего [Шишков, прости опять] в сексе, и более «женственно» себя ведущего в отношениях. Из-за моей неспособности дать целостную и более адекватную картину слеш-жанра этот разговор привел Est Em к выводу, что слеш больше похож на арлекиновские романы [«Арлекин» – то самое издательство, которое издает всем известные любовные романы в мягких обложках, у нас тоже их издают, такие тоненькие беленькие, видели наверняка], чем яой. В этом контексте «более похожий на арлекиновские романы» означает менее субверсивный [радикальный, подрывной, subversive, не знаю, как его лучше единообразно перевести] и более гетеронормативный, и возможно даже более скучный и не такой интересный, не такой смелый. Как правило, и слешные, и яойные фаны презрительно относятся к мэйнстриму гетеросексуального романса, и пресловутая масса арлекиновских романов рассматривается ими как пример и едва ли не синоним всего жанра (3).
Как упоминалось выше, акт сослешивания [бгг, извините] представляет собой переписывание гомосоциальных отношений в гомоэротические [то бишь обычных отношений между представителями одного пола в любовные], и яой, известный в Японии как BL (boys’ love) (в англоязычном фандоме термин «BL» тоже отбирает популярность у «яоя», но все-таки еще не вытеснил его), занимается подобным тоже и тоже имеет соответствующий глагол для этого – yaoru [надо полагать, «яоить», в русском уже есть и тот, и другой]. И Pugh (2005), и Mizuma (2005) [авторы из библиографии, желающие могут посмотреть в оригинале, на что именно ссылка] указывают, насколько эти жанры схожи, Pugh в дискуссии о слеше, а Mizuma, пиша о яое и замечая, что этот жанр – «универсальный психологический феномен»; Mizuma считает их настолько похожими, что даже не упоминает, что за рубежом это называется слеш, а не яой или BL. В недавней дискуссии Oto и Itō обсуждают слеш и то, почему опасно судить о нем, исходя из собственного культурного контекста, но начинают называть слешеров «зарубежными фудзеси» все равно, признавая опять-таки множество сходных черт. В фандоме же оба жанра не встречались или не пересекались особенно часто до появления интернета, превратившего географически разделенные фандомы в некое подобие всемирной деревни, или скорее в один всемирный нескончаемый фан-конвент (4). Освободившись от географических ограничений и будучи сдерживаемым только разностью часовых поясов, человек теперь легче чем когда-либо может найти других людей со сходными интересами.
Но независимо от того, как легко теперь найти фандомный контент со всего мира одним кликом мышки, в силу языкового барьера и из-за того, что масса яоя все еще издается в бумажном, а не в цифровом виде, число работ, доступных за границей, все еще гораздо меньше, чем внутри Японии, и доступ к ограниченному числу работ влечет за собой риск исказить представление читателя о жанре в целом.
Есть несколько проблем, которые возникают из-за чтения ограниченного числа работ яойного жанра, которые были переведены, и вынесения суждения, что они «хуже». Во-первых, потому что некоторые из них не обязательно хуже, но в некотором отношении просто «плохие». Есть две причины, почему они могут быть расценены как «плохие» без необходимости межкультурного [и межжанрового] сравнения, – для начала потому что работы, переведенные и популярные за границей, не обязательно самые лучшие или даже лучше всего продающиеся в Японии, а те, которые подняли наибольшие волны [обсуждаемые, скандальные етс], wadai sakuhin или спорные работы. Один из таких примеров – Zetsuai 1989 Минами Озаки, один из первых переведенных яоев, завоевавший широкую популярность за границей, хотя он никогда не был официально издан на английском. Я оцениваю эту работу как «плохую» не из-за ее художественной ценности [/качества], но с позиции гендерных исследований [Gender Studies, устойчивый термин, кто еще не видел, нонче очень популярно], и как плохую в качестве [типичного] представителя для всего яоя как жанра. Большая часть сексуальной активности в этой серии, если не вся она, заключается в насилии, навязывании и жестоком обращении, и серия может быть пересказана в одном предложении типа «сплошная жестокость и насилие, пока кто-нибудь не попрощается с рукой». Последнее происходит, когда персонаж-семе отрубает собственную руку, иррационально надеясь, что это остановит его брата от дальнейших попыток изнасиловать его любовника, персонажа-уке. [На этом месте у меня, конечно, возникло некоторое возмущение, вплоть до баттхерта, но предположу, что автор мангу просто не читал. Честно говоря, не знаю, как ее надо читать, чтобы так описать. Но вот если рабинович напел краткое содержание, тогда все понятно.]
Популярность этой работы в Японии, где она была опубликована впервые во время периода в жанре, когда множество яойных историй все еще заканчивались трагедией, смертью одного или обоих главных персонажей (как и во многих их предшественниках авторства «поколения 24», очень талантливой группы мангак, родившихся в 1949 – Shōwa 24 – которые создали множество классических седзе- и сенен-манг), и вне Японии, озадачивает, если мы только не примем в учет интерес девушек-фанов к историям, которые используют изнасилование как сюжетный прием для создания кризиса, который подтолкнет историю, либо же к историям, в которых фантазии об изнасилованиях (rape fantasy) ключевой пункт. Интерес женщин-читателей к изнасилованиям и оскорбляющим отношениям [abusive relationships] как таковой не ограничен только слешем и яоем или фанфикшном, он также проявляется и в популярности классических вещей типа Beauty And The Beast [Красавица и чудовище] и Dracula [Дракула] (Beres, 1999).
Вторая причина, по которой эти работы можно считать «плохими» [для суждения по ним о яое], – это то, что к тому времени, как стали доступны их переводы, они уже были оторваны от времени [от современности, видимо]. Временной разрыв между созданием/публикацией в Японии и официальными переводами на немецкий и французский отхватывает от десяти до двенадцати лет. К тому времени, когда фаны за пределами Японии читали Zetsuai и его сиквел, Bronze, яойные истории, переполненные насилием и с трагическими концовками, уже не считались популярным товаром в Японии (где хэппи-энд стал необходимой деталью для историй, опубликованных с начала 2000х годов). Таким образом мы видим, как фаны, читая работы, которые уже очень устарели [устаревание художественных произведений само по себе любопытная тема, все-таки они не кассетные видеомагнитофоны], будут рассматривать яойный жанр с точки зрения «пройденного этапа» социальной справедливости; сексистским из-за насилия, которое персонаж, нарисованный как уке с женскими чертами, претерпевает в отношениях, и гомофобным, поскольку секс между мужчинами изображается неизменно жестоким и болезненным. [Изуми женственный уке? «Бронза» сексистская (!) и гомофобная (!!!)? Секс неизменно жестокий и болезненный? Но почему, собственно? Из чего автор сделал такие выводы? Англофандом иногда меня поражает все-таки.]
Обычные обозреватели, критики, создатели, фаны и даже некоторые исследователи яоя и слеша описывают эти жанры как патологию, терапию и порнографию (или используя менее подстрекающий синоним «эротика»), но я вижу их оба прежде всего как разновидность пародии, переписывание гетеронормативных отношений, которое, чтобы оставаться узнаваемым как таковое, сохраняет многие гетеронормативные черты, что иногда успешно разрушает, а иногда и нет, гетеронормативный порядок культурного контекста, в котором они произведены. Эта форма пародии преимущественно непреднамеренна, едва ли многие яой- и слеш-фаны начинают писать истории с целью «засунуть это в Мужчину» [присунуть мужчине, бгг; кстати, не так уж и немногие], однако оба жанра есть то, что Renold и Ringnose называют «практиками восстания и сопротивления девушек доминирующим гендерным и сексуальным сценариям». Прочитанная исходя из чуждого культурного контекста, пародия всегда находится под риском быть перепутанной с «реальным положением дел», воспроизвести то, что стремится высмеять.
И прямо-таки убийственный пример, работа, которая иногда прочитывается как крайне сексистская, гомофобная и трансфобная, и на первый взгляд представитель просто «худшего из того, что яой может предложить» и есть Sex Pistols (5). Нарисованная Котобуки Тарако, она была опубликована в шести томах с 2004 по 2010 годы. Работа хорошо известна как японским, так и западным фанатам яоя (6). Как указывает Mizoguchi (2010, 181), Sex Pistols одновременно и гетеронормативна, и субверсивна [подрывная, разрушающая гетеронормативность етс]. В следующей части я бы хотела показать, каким образом воспроизведение некоторого количества гетеронормативности в работе не обязательно должно быть случайным или даже неудачным, напротив, это [необходимое] условие для достижения эффективной субверсии, для того, чтобы сделать работу значимой в качестве пародии.
2. Традиционные тропы романса и их субверсия в Sex Pistols
На первый взгляд в качестве Sex Pistols нет ничего экстраординарного, ничего, что объясняло бы популярность манги. Даже фаны Котобуки признают ее графику в лучшем случае посредственной, а ее сюжеты бессмыслицей, «крэком». Вот эта схема с семейным древом одного из главных персонажей, необходимая для того, чтобы следовать за нитью сюжета, должна была бы стать еще одим препятствием к популярности Sex Pistols. Но не стала. Знание Котобуки о недостатках своей работы и то, как она по-прежнему продолжает пугать ими, скорее помогло, чем помешало Sex Pistols привлечь читателей. Я бы даже зашла так далеко, чтобы сказать, что манга достигла своего культового статуса, будучи такой плохой, что даже хорошей. [Культовый статус? У Секс Пистолз? Разве что у группы. Манга известная, конечно, но чтобы прямо культовая.]
Главный персонаж, представленный на первых страницах, является «уке» (то есть играет женскую роль в отношениях) главного пейринга, – это почти шестнадцатилетний старшеклассник по имени Норио. Сама внешность персонажа, которая для привычных читателей яоя выдает «уке» с первой же страницы, – одна из причин, по которой многие фаны критикуют яой таким образом, каким не критикуют слеш. То, что видится худшей чертоя яоя, – это навешивание на персонажей гендерных ролей в романтических отношениях. «Семе» («нападающий») персонаж промаркирован как «мужчина» в отношениях, обычно описывается или рисуется физически выше, тяжелее и часто темнее по краскам [имеются в виду волосы и всякое такое], чем его партнер, это характеристика, которая роднит яой как жанр со многими романсами с гетеросексуальным пейрингом, и такой троп явно присутствует в Sex Pistols. Этот семе, «главный герой» в традиционных любовных романах, обычно более «активный» партнер в построении отношений, иногда даже в буквальном смысле агрессивный. Его партнер «уке» («принимающий»), «женщина» в отношениях, оказывается в роли героини в традиционных любовных романах, и обычно описывается как более низкий по росту, меньше весом и светлее по расцветке (7).
Ближайшие термины, эквивалентные этим типам персонажей в английском, – это топ для семе и боттом для уке, не обязательно приравненные к доминанту и сабмиссиву. Уке может быть доминирующим и семе может быть сабмиссивным, или же они могут быть равными; и роль, и позиция в сексе не обязательно обозначают какое-либо подчинение одного другому. Иногда есть смена ролей, которая в слеше называется свитчем. В одной из историй Азии Ватанабе доминирующий уке выражает желание побыть активом на раз, и семе соглашается, как он соглашается почти на все, что предлагает ему любовник.
Мы можем осуждать яой за его распространенный «семе/уке» троп как гетеронормативный, однако для слешера это довольно неискренне, учитывая, что многие поклонники слеша точно так же имеют свои предпочтения относительно того, какой персонаж должен быть топом и какой боттомом, причем до такой степени, что [в фандоме] случаются длительные споры и одни фанаты обижаются на других из-за того, какой персонаж в какой роли должен быть. Если персонаж сменит роль по ходу истории или поучаствует в конкретном половом акте, который представляет его как доминанта/сабмиссива, без предварительного предупреждения, некоторые фанаты оскорбятся, и этому автору не хватит пальцев, чтобы сосчитать, сколько раз его обвинят в том, что он «испортил весь день» читателю, заставив не того персонажа осуществить определенные сексуальные действия. Некоторые критики также осуждают яой как менее «реалистичный» и таким образом менее ценный из-за его четко заданных семе/уке ролей. «Реалистичность» однако очень субъективная категория, а также в значительной степени зависит от контекста, и в этом контексте она часто означает «похожесть на реальные гомосексуальные отношения». Такую критику, насчет того, что один жанр более реалистичен, чем другой, трудно подтвердить, учитывая, что и яой, и слеш по большей части порождаются не воображением людей, у которых есть твердое понимание того, на что похожи «реальные отношения между мужчинами», а также что романтические отношения слишком разнообразны, чтобы можно было выделить средние реалистичные гомосексуальные отношения, на которые авторы могли бы равняться; что и гетеросексуальная романтика в фикшне также не стремится быть строгими образцами реализма, и что многие реальные гомосексуальные отношения, гей- или лесбийские, придерживаются некоторого числа гетеронормативных тенденций, как например в лесбийском разделении на буч и фем.
Тогда если посмотреть помимо двух главных персонажей на базовую предпосылку работы, становится ясно, что гетеронормативные гендерные роли в романсе в Sex Pistols являются одной из наименее «нереалистичных» аспектов манги. Основная предпосылка, которая многим потенциальным читателям может показаться отталкивающей, заключается в том, что все люди – животные (это распространяется и на немногих, но важных женских персонажей в истории).
После несчастного случая Норио начинает чувствовать себя не так, как раньше. Больше всего его поначалу шокирует то, что большая часть людей внезапно начинает выглядеть для него как обезьяны и домогается его по дороге в школу. Здесь очевидный подтекст, что люди, которые не могут сдерживать свои сексуальные влечения, не лучше животных. И это касается однако не только мужчин, самая популярная девочка, которая для Норио начинает выглядеть как мандрил [павиан такой], гоняется за ним тоже.
Обезьяны не единственные животные, интересующиеся Норио, к нему также пристает семпай, который выглядит как медведь. Вопрос о том, отсылка ли это к гей-субкультуре «медведей», повисает в воздухе, но в конце концов этот медведь встречает свою пару и становится «женой» медведя-иностранца с незамысловатой фамилией МакБир [McBear, МакМедведь]. Возвращаясь обратно к злоключениям Норио: его семпай-медведь признается ему, вручая любовное письмо длиной в тринадцать тетрадей, – сцена, которая подсказывает читателю, что этот персонаж несомненно сталкер и очень вряд ли он станет любовным интересом Норио. Тот, кто им станет на самом деле, – это Кунимаса, семнадцатилетний ягуар (8).
В одной из наиболее проблематичных [спорных, скандальных] сцен в манге Кунимаса, уловив отголосок запаха Норио, затаскивает его в уборную и начинает было целовать, но из-за нехватки времени, поскольку опаздывает на подработку, и будучи вынужден «отметить» Норио как «своего», чтобы все остальные знали, что он уже занят, Кунимаса кончает ему на лицо и размазывает это. [Ох щи, совершенно этого не помню. Видимо, вытеснение, лол.]
Контекст, из-за которого эта сцена особенно шокирует и рассматривается как мизогинистическая, хотя не содержит насилия или телесных повреждений, связан с главным образом феминистской критикой мейнстримовой (гетеросексуальной) порнографии, в которой «букакке» (или money shot [англоязычная идиома, обозначающая то же самое – мужчина кончает на тело партнерши, чаще всего на лицо]), обычное дело и рассматривается многими феминистами как одна из самых унизительных разновидностей секса, которую мужчина может попрактиковать на женщине. Даже в яое сцены типа описанной – исключение. В других тайтлах в большей части сцен, содержащих сексуальную активность, по взаимному ли согласию или с даб-коном, даже если согласие сомнительно, отдабконенный персонаж неизменно в конце начинает наслаждаться сексом, что как бы очищает агрессора от вины по меркам жанра (9). Однако Норио определенно не вспоминает потом эту сцену с удовольствием.
Кунимаса позже объясняет, что внезапная секс-неотразимость Норио вызвана произошедним с ним несчастным случаем, который «запустил» его рецессивные гены, и что он своего рода «атавизм». Если этот ярлык недостаточно оскорбителен, то его также называют недостающим звеном, или, возможно, менее оскорбительно «редким премиумом» (в качестве партнера для размножения).
Поскольку оба его родителя обезьяны, а сам Норио кот, он очень редок и также очень фертилен. То, что его родители обезьяны, однако, время от времени используется для того, чтобы оскорбить или дискриминировать Норио, и делает других персонажей специистами [ущемление по признаку биологического вида], что может быть метафорой для классовой дискриминации, расизма или обоих сразу. От того, как внимание к фертильности изображается естественным и привлекательность автоматически связывается с фертильностью, трудно удержаться от колкостей про то, как многие из нас представляют себе популярную эволюционную психологию (10).
Структура семьи Кунимасы – вот что наконец показывает нам истинную субверсивность. В то время как 70% населения земного шара обезьяны, Кунимаса происходит из длинной линии «зверолюдей» (“zoomans”). Но Sex pistols не только о «мужчинах», и уж точно не о зоофилии; женщины в семье Кунимасы играют очень важную роль.
Мать Кунимасы, Макио, состоит в браке с другой женщиной, Карен (и их двое детей – наполовину сиблинги Кунимасы), в то время как его биологический отец, Дэвид, женат на другом мужчине, Максимилиане. Дэвид и Максимилиан – родители (отцы точнее) другого единокровного (наполовину) брата Кунимасы, Хидэкуни. У матери Кунимасы также есть ребенок от мужа его отца, его единоутробный брат Ёнэкуни, который родился одновременно с Кунимасой и выявил Максимилиана (который позже родил Хидэкуни) как бисексуала перед Дэвидом, который был весьма удивлен, что Максимилиан интересуется и женщинами тоже.
Предвидя путаницу среди читателей, Котобуки включила подробную схему генеалогического древа кунимасиной семьи в четвертый том манги (схена представлена ниже). Хотя в довольно многих мангах, в том числе и в BL, у персонажей бывает запутанный семейный бэкграунд и труднозапоминаемое количество родственников, Котобуки, пожалуй, единственная мангака, которая почувствовала, что зашла так далеко, что без схемы ее читатели не разберутся.
Мировое сообщество «зверолюдей» совершенно игнорирует законы обезьян (т. е. нормальных людей) и в однополых браках, как и в заведении детей вне брака, для них нет ничего необычного. Хотя беременность физически закрепляет гендерную роль персонажа по крайней мере временно, Котобуки показывает сами эти гендерные роли очень текучими. Женские персонажи способны заводить детей в качестве «отца» от других женщин, мужские персонажи могут родить детей от своих партнеров-мужчин, и есть случайные м/ж пары, в которых оба партнера могут быть или не быть бисексуалами.
Поскольку это яойная/BL серия, фокус остается на м/м романтических отношениях, со множеством побочных сюжетов, обходящих стороной основную арку про зарождающиеся отношения несовершеннолетних Норио и Кунимасы и включающих персонажей, которые только косвенно связаны с Кунимасой. Прежде чем мы забудем про Норио, поскольку ему «предназначено» стать матерью потомства Кунимасы, и его показывают активно развивающим близкие отношения со своей парой, он часто изменяется в свою настоящую форму (кот) в самый интересный момент и они никак не могут завершить начатое. Его гендер тоже изображается подвижным и его не всегда рисуют внешне феминным, если только он не нарисован рядом с Кунимасой. На панели ниже, например, он нарисован весьма маскулинно (том 4, 10), с этими полуприкрытыми глазами демонстрирует типичное «семе в соблазн-моде» выражение лица (картинка ниже). Это из сцены, в которой сестра Кунимасы Манами, ревнуя из-за привязанности брата к Норио и считая, что он для него недостаточно хорош, пытается запугать Норио. Он оказывается в выигрышном положении, перехватив у нее инициативу, и говорит, что даже хотя Кунимаса может обращаться с ним как с девушкой, он все-таки мужчина, и сам предпочитает милых девушек типа Манами.
3. «Матка-паразит» (‘Womb Worm’) и мужская беременность
Важный побочный сюжет в третьем томе Sex pistols и весьма любимый среди фанатов серии – история змеи и мангуста. Отношения мангуста Шимы (племянник жены кунимасиной матери, Карен) и змеи Хиромасы, обоим по двадцать семь, в начале истории далеко не дружеские.
До кучи брат Шимы, Уме, влюблен в Хиромасу, и чтобы не ранить его чувства, Шима скрывает, что он и Хиромаса уже десять лет состоят в отношениях друзей-с-преимуществами. В то время как их родители категорически против, чтобы Шима, Уме и Хиромаса проводили время вместе, Хиромаса не испытывает никакой враждебности к мангустами, поскольку он сам наполовину ретривер (?). Когда Уме решается сказать Хиромасе, что любит его, Шима в отчаянии спонтанно решает сделать что-то, чтобы убедиться, что частичка Хиромасы навсегда останется с ним. Он пытается обманом забеременеть от Хиромасы, втайне используя яйцо «матки-паразита», фармацевтический продукт, доступный зверолюдям. Помещенное в мужское тело, яйцо создает временную матку, которая потом выводится из организма.
В этом плане их отношения выглядят как классический пример женщины, обманом беременеющей от мужчины, чтобы по крайней мере оставить себе ребенка. В конце истории следует неожиданный поворот сюжета, когда выясняется, что в теле Шимы было аж два яйца, и то, которое «сработало», - это не то, которое он использовал сам, а чистое яйцо с куда большей вероятностью на успех. Это уже дело рук Хиромасы, который пытался беременностью привязать Шиму к себе, и который всё это долго и тщательно планировал, а не придумал под влиянием момента.
Возможно, больше всего вызывает недоверие в Sex pistols способ, с помощью которого мужские тела снабжаются основными женскими половыми органами, женская репродуктивная система, которая в манге описывается только как состоящая из вагины и матки. Как уже упоминалось, в серии также есть некоторые лесбийские пары, которые производят потомство не менее успешно, чем м/м пары, но механизм ж/ж репродукции не объясняется.
Многие фаны из англофэндомов рассматривают «мпрег» (обычное сокращение для историй с male pregnancy, «мужской беременностью») как нишевый жанр, реакция на него фанов, не знакомых с тропом, может колебаться в диапазоне от легкого удивления до откровенного отвращения.
Похожим образом дела обстоят и в японском яойном фэндоме, где как правило заигрывание с мпрегом рассматривается как «смертный приговор» для истории. Из этого, конечно, есть свои исключения, – додзинси, которые фокусируются на комедии, время от времени используют мпрег, а одна из 24 generation, Хагио Мото, создала скай-фай антиутопию Marginal (1985-87), в которой некоторые мужчины могут вынашивать детей. Действие происходит в мире, лишенном женщин, где время от времени встречаются редкие юноши, способные вынашивать детей, и от них зависит будущее человечества. Эбихара Акико говорит о Marginal: «Хагио рассказала эту историю, чтобы показать, как технология изгибает и перекручивает материнство и превращает его в колыбель гротескных мужских заблуждений».
Sex pistols делает то же самое, хотя скорее под видом фантастической комедии, нежели антиутопичного скай-фая. В том, что, чем более редок и ценен зверочеловек как партнер, тем сложнее им, и мужчинам, и женщинам, успешно размножиться, мы можем обнаружить отголоски настоящих «гротескных мужских заблуждений», демографический [?], евгенический и расистский дискурс, выражающий беспокойство относительно «welfare mothers» [матерей на пособии, профессиональных матерей?] и того, что «наши» популяции воспроизводятся гораздо более медленными (или отрицательными, или под-замещающимися) темпами, чем «их» популяции. То, что Котобуки добавляет пирамидальный график, объясняя, как именно фертильность в мире Sex pistols высока у тех, кого множество, и низка у редких особей, не просто отклонение от нормального течения повествования в манге, но также служит напоминанием, что дискурс репродуктивных прав, всегда занятый тем, кто должен (или «может») размножаться при каких обстоятельствах и кто не должен, каков угодно, но только не прост.
Хотя утверждение, что все романтические отношения состредоточены на размножении так, как в Sex pistols, является действительно гетеронормативным, оскорбительным, реакционным и разрушительным [?], неверно считать, что все изображения однополых пар, желающих ребенка (или нескольких) нереалистичны. Люди, состоящие в однополых отношениях, могут хотеть заиметь ребенка не через доступные сегодня средства (при помощи донорской яйцеклетки или спермы друга противоположного пола/члена семьи, суррогатного материнства или усыновления), а такого, который бы имел генетический материал обоих партнеров в отношениях. Это разработка, которая в научном плане, особенно для женщин, может быть делом не такого уж далекого будущего, как кажется общественному сознанию.
Есть и еще причины, почему изображение беременности в фикшне не должно рассматриваться как негативное и обязательно гетеронормативное. В произведении, которое фокусируется на отношениях между мужскими персонажами, введение в сюжет беременности можно рассматривать также как переписывание гомосоциальных отношений в гомоэротические на один шаг дальше в субверсию. В своей книге «Bodies: Exploring Fluid Boundaries» Робин Лонгхёрст утверждает, что поскольку некоторые тела рассматриваются «текущими» в противоположность автономным, плотным, мужественными телам, их присутствие рассматривается как стихийное бедствие [?что-то дикое, нарушающее привычные рамки?]. С подобным видом телесных жидкостей здоровым мужским особям не приходится иметь дело. Особи, которые рассматриваются как такое бедствие в гомосоциальных сферах, – это, например, не приученные проситься на горшок дети, или же отчасти престарелые и инвалиды с недержанием, но особенно это относится к женщинам, тела которых время от времени производят жидкости, чуждые мужским телам, такие как менструальная кровь, грудное молоко и околоплодные воды. Таким образом, вычеркивание беременности и ее физических проявлений из публичной сферы является гетеронормативным и имеет целью сохранить пространства гомосоциального, допуская только привилегированные мужские тела, которые могут «сдерживать себя», или контролировать его, в общественную сферу. Сочинение нарратива вроде Sex pistols, в котором мужчины могут беременеть и теряют привилегию контроля над телом, поэтому может рассматриваться как глубоко субверсивное, а не гетеронормативное.
4. Заключение
В своей книге «The Democratic Genre; Fan Fiction in a literary» Шина Пью несколько раз ссылается на яой как жанр, аналогичный слешу. Она описывает яой как «даже коммерческое предложение» (курсив мой), цитируя Марка МакЛелланда, чтобы подчеркнуть, насколько общ интерес фанатов к произведениям о романтических отношениях между мужскими персонажами. Пью также проводит параллель между РПФ и РПС (Real People Fanfic и Real People Slash) и яоем и заявляет, что в то время как западные авторы обращаются к реальным людям, японские создают своих собственных персонажей. Но все не так просто. Романтический фикшн с мужскими персонажами, по-видимому, в Японии не страдает от такого же уровня самоцензуры, как «на Западе». Более того, в яое есть масса РПС (называемого nama-mono, raw goods), с регулярными фан-конвентами, где продаются додзинси со всеми сколь-нибудь известными знаменитостями, от японских поп-звезд и корейских актеров до популярных британских шеф-поваров [?]. Мизума Мидори упоминает, что Кейко Такемия судилась со своими издателями, чтобы ее серия Kaze to ki no uta была опубликована как есть, со всеми проявлениями сексуальности, которые она хотела там изобразить. Ей понадобилось девять лет, чтобы опубликовать серию как она хотела, но она этого добилась, и в начале семидесятых произошел бум раннего сенен-ая. Редакторы манга-журнала JUNE запустили дочерний журнал с новеллами, сперва заполнявшийся историями, которые присылали читатели. Этот журнал, Shōsetsu JUNE, включал в себя настолько графические описания секса, что стал известен как «журнал, который девушки листают одной рукой».
В это же время на «Западе» многие издатели и распространители слешных фэнзинов вели себя так, словно бы участвовали в распространении контрабанды, некоторые боялись, что семья найдет или откроет их посылки или конверты с «гей-порно», поскольку многие фэнзины рассылались по почте. За исключением некоторых специализированных лавочек, книжные магазины не имели дела с фэнзинами, в особенности с рейтинговыми слешными фэнзинами. До тех пор, пока Интернет не стал широко доступными для многих фанов в странах первого мира, слэшеры сталкивались со страхами быть обнаруженными, или бывали вынуждены оставить свое скандальное хобби в случае замужества или возвращения к родителям, боясь, что их родные и близкие узнают, что конкретно они делают в самиздате. Эти опасения были большей частью уничтожены благодаря Интернету, в котором и слешные, и яойные авторы, любители и профессионалы, могут публиковаться под псевдонимами, легко менять или стирать онлайн-идентичности, которые могут быть скомпрометированы слишком тесными связями с их оффлайн-жизнью.
Тем не менее, все еще есть взрослые женщины, которые чувствуют, что должны скрывать свою заинтересованность в м/м романсе не только от своих родителей (где не только разница в возрасте и нежелание шокировать старомодную чувствительность [по-другому воспитанных людей], но также в некоторой степени своеобразное табу на инцест – нежелание разделять что-либо сексуальной природы с близкими родственниками – объясняют желание скрыть хобби), но и от своих близких по возрасту, обычно мужского пола, партнеров. Они скрывают свой интерес к м/м романсу не только потому, что стесняются иметь сексуальный интерес к «кому-то» еще, но и потому что боятся ссор, гнева и осуждения, даже ревности и гадостей, и в некоторых случаях боятся предстать как плохие матери. Эти страхи свидетельствуют о комбинированном поло-властном разрыве. В Японии этот поло-властный разрыв не то чтобы отсутствует в жизни поклонниц, и невозможно измерить, «больше» он или «меньше», сильнее или слабее, но он проявляется по-другому в том, что касается м/м романса, создаваемого в основном женщинами и для женщин. Голые факты таковы, что, с одной стороны, яойная манга, новеллы и журналы имеются во всех обычных книжных магазинах и не продаются из-под прилавка или только взрослым, а с другой, поскольку яой как жанр вырос из седзе-манги, рассматриваемой как обычное и нормальное развлечение для девочек, это защищает фанатов от навязчивых суждений насчет того, укладываются ли их личности или нет в ожидаемые от них гендерные роли, на основании того, что они предпочитают читать.
Само существование параллельных жанров яоя и слеша в обществах с очень разными культурами говорит нам о том, что желание многих женщин читать романс с двумя мужскими персонажами универсально, но то, что эти очень похожие жанры выражаются в разных формах, публикуются и распространяются по-разному, также может рассказать нам кое-что о том, как женские желания и мысли контролируются в разных обществах.
При поверхностном чтении Sex pistols может создаться впечатление, что работа крайне гетеронормативна, но чуть более внимательное чтение показывает, что отношение к гетеронормативным тропам там субверсивно. То, что эти тропы субвертируются, не означает, что они отсутствуют, совсем напротив, но как и все успешные пародии, Sex pistols поверх презентации гетеронормативных тропов ставит их под вопрос, подрывает и высмеивает. В какой мере это успешно доносится до обычных читателей вне Японии, зависит не только от умений переводчиков. Субверсия как акт в немалой степени зависит от культурного контекста, то, что субверсивно для одной культуры, не обязательно распознается как таковое для читателей с другим культурным бэкграундом, и исключить из рассмотрения целый жанр как автоматически худший или неважный – едва ли продуктивная тактика.
Примечания:
(1) Говорить о противопоставлении Японии и "Запада" трудно, поскольку многие из активных онлайн фан-сообществ расположены совсем не в тех местах, которые традиционно считаются частью "Запада". Однако многие люди все равно стараются участвовать в англоязычном фандоме насколько могут, потому что фанатская деятельность на доминирующем языке часто дает больше информации и больше общения с фанатами со схожими вкусами. В онлайн-фандоме множество пересечений, и "Запад" вероятно включает другие большие языковые пространства, например, испано- и португалоязычное. Другие крупные фан-сайты, такие как русские и китайские, вряд ли могут быть включены в "Запад", но та степень, в которой азиатские и русские фанаты участвуют в англоязычной фанатской активности, делает трудными четкие разграничения и дополнительно усложняет использование термина "Запад", вот почему я стараюсь избегать его.
(2) С конца 2007 пошла новая волна слэша о кандидатах от демократов на посты президента и вице-президента, а также других их коллегах, в онлайн-сообществах типа “Rahmbamarama” в ЖЖ.
(3) Исследователи традиционного любовного романа настаивают, что он субверсивен и просвещающ [consciousness-raising] сам по себе. Однако слеш и яой тут имеют преимущество, которого у арлекиновских романов нет: они могут заставить "нормального мужчину", украдкой заглядывающего, чтобы потом поиздеваться, в глупые книжки, которые там женщины читают, отпрянуть в гомофобной панике, если он к ней склонен. Это свойство само по себе подчас достаточная причина для яой- и слеш-фанов предпочитать эти жанры - так они могут быть уверены, что никто из гомофобно настроенных членов семьи (преимущественно мужчин) не полезет в их компьютер или книги.
(4) Начало этих встреч было положено в спорах, вызванных разницей в онлайн-этикете и практиках; японские фанартисты и авторы, по большому счету даже сейчас сосредотачивающие свою фанатскую активность вокруг бумажных журналов и издания додзинси, не были приятно впечатлены тем, как западные фанаты рассматривали все, найденное в сети, "доступным для всех" и терзали их арты, сканировали их додзинси и распространяли их в интернете без разрешения и часто даже без указания авторства. Столкнувшись с языковым барьером, зачастую они не могли сделать тут ничего другого, чем убрать свои работы из открытого доступа онлайн.
(5) Для английского перевода она была переименована в Love Pistols, чтобы избежать проблем с одноименной группой.
(6) В 2007 литературный журнал Da Vinchi упомянул Котобуки Тарако в числе пятнадцати репрезентативных BL-мангак.
(7) Неправда, что наличие типов семе и уке почти во всех яойных работах означает, что изображения или аллюзии на проникающий секс есть в каждой или почти в каждой из них; но когда эти изображения есть, семе почти всегда "обладающий", а уке "обладаемый". Серия Clan of the Nakagamis Хомерун Кен не содержит ни единого графического изображения сексуальных действий, но при этом там есть характеры, четко изображенные как семе или уке.
(8) Персонажи не занимаются сексом в своей животной форме, что исключает мангу из "фурри"-фандома, где антропоморфизм не просто приветствуется, а обязателен.
(9) Фаны слеша иногда ругают яой за то, что там одно сплошное насилие, но это не так, да и любой давний фанат слеша может подтвердить, что там тоже множество историй с нон-коном (изнасилование) и даб-коном (сомнительное согласие на секс). Исследователь манги Нэйл Нопп обнаружил достаточно сходств между японским яойным фан-творчеством и англоязычным слешным фан-творчеством, чтобы заметить соответствующую разницу: что в конкретных пейрингах по Гарри Поттеру, опубликованных в виде фанфиков или додзинси, у разных национальностей также разные предпочтения насчет того, кто из персонажей должен быть топом, а кто боттомом.
(10) Слэш и яой рассматривались с этой позиции тоже; часто критикуемый и наивный анализ слэш-фикшна под названием "Warrior Lovers" Кэтрин Сэлмон и Дональда Саймонса пытается найти "естественную" причину тому факту, что многим женщинам романтические истории о двух мужчинах нравятся больше, чем о мужчинах и женщинах. Эволюционная психология как дисциплина - это такой bête noir [буквально "черный зверь", то, чего следует стараться любой ценой избегать] для исследователей, занимающихся гендерными или квир-штудиями, из-за ее часто шатких завязанных на биологическом детерминизме теориях и удобных-для-статус-кво выводах, как то знаменитое исследование, "доказавшее", что изнасилования "естественны". В 2009 году англоязычный слешный интернет-фандом единодушно выступил против эволюционного психолога Оги Огас, сначала представившего их в скверном исследовании и позже дополнительно спровоцировавшего оскорбительными выражениями типа "she-males".
++++++++++++++++++++
++++++++++++++++++++
немного от меняИногда было такое чувство, что английский автору не родной, или родной, но почти забытый, честно говоря. Процесс перевода был на редкость долгим и мучительным. В целом все довольно понятно, но есть несколько мест, где конструкции так странны, что мне остается только надеяться, что я поняла именно то, что автор хотел сказать. Еще извините за косноязычие местами, дело в том, что у нас тематическая терминология еще не устоялась так, как в английском (ну или, по крайней мере, мне она неизвестна).
Вообще, местами странная статья. Из конкретных произведений фактически обсуждаются два, «Зецуай» и «Секс пистолс», и в обоих случаях не всегда понятно, почему именно за это автор зацепился, чтобы сказать то, что он хотел сказать. Особенно касаемо «Зецуая» (ну да, я вроде как негодую). Люди получают через него ложное представление о яое, который совсем не такой и вообще хороший? Да ладно, уж в 2011 году можно было бы выбрать пример посвежее. Люди давно уже не начинают с «Зецуая», он давно перешел на положение полузабытой всеми кроме олдфагов классики, непривычной для современного читателя и по графике, и по содержанию. Зато нынче люди начинают с Ямане Аяно, например (по крайней мере, на момент написания статьи таких было много). У которой, конечно же, ничего такого нет и превратное впечатление об нее получить невозможно. И рук там никто не отрубает, всего только катушки с пленкой в жопы засовывают ко всеобщему удовольствию. Впечатление, что автор хотел доказать, что нынче все совсем не так, как в те ужасные времена, когда в яое были популярны трагедии, вот теперь-то там сплошная социальная справедливость, но избирает для этого странные способы. Особенно учитывая, что в те времена почти не писали гуро, например, и всякий жесткач, а теперь пишут. И смата в разы больше. В топовых современных тайтлах насилия побольше, чем в несчастной «Бронзе». Хотя она права в том, что «типичным представителем» жанра эта манга действительно выступать не может, и никогда не могла, всегда стояла немного особняком. «Бронза» – это что-то вроде яойного «Грозового перевала», я бы сказала, и по содержанию, и по положению в рядах жанра. Вот тоже, кстати, классический пример abusive relationships, хех. А работы Кейко Такемии – это где-то так «Принцесса Клевская», наверно.
Но интересных тем поднято тоже много, по-моему. Вообще через всю статью прослеживается желание «оправдать» жанр, что ли, защитить от несправедливой критики тех западных читателей, которые судят по урезанной картине и развешивают ярлыки, не глядя. Мне оно вполне понятно, потому что я сама часто в интернете на такое натыкаюсь. Позабавило упоминание американского рпсного пейринга с политиками. Англофандом тоже увлекается "главными пейрингами страны", хех. Ну и само выяснение, так кто же больше похож на любовные романы, неизменно доставляет. Про мпрег у этого автора, насколько я поняла, есть еще статья, интересует ее эта тема. Меня, если честно, тоже интересует, но вообще, как я посмотрю, в Японии эту траву курят поменьше. То ли из-за графичности (все-таки словесное описание как-то мягче, чем картинка), то ли из-за каких-то сторон менталитета. Если подумать, то даже обычную беременность в манге редко встретишь, чтобы она не упоминалась, а именно изображалась. И еще про разницу в положении и отношении японских и западных читателей интересно. Действительно, у нас народ ведь до сих пор скрывается, и образ слешера в нефандомных (а то и фандомных) массах довольно отрицательный, им автоматически приписывается всяческая непривлекательность и тараканистость, "плохая мать" прямо классика жанра, и так далее. А в Японии, несмотря на ее большую консервативность во многих вещах, да и не самые большие успехи в деле эмансипации, женщины тем не менее могут свободно покупать и читать что им нравится, это официальный и коммерческий жанр со множеством поклонников. Хотя, с другой стороны, "фудзеси" - все еще "испорченные девушки".
Ну а вам как? Надеюсь, нашли что-нибудь интересное?
Эти элементы очень ощутимы в Sex Pistols (Love Pistols в английском лицензионном переводе из-за копирайтных проблем с одноименной группой), яойной манге авторства Котобуки Тарако, опубликованной в виде шести связанных томов с 2004 по 2010 годы. Работа хорошо известна как японским, так и зарубежным фанатам яоя. Изобретательная по части сюжетов Котобуки поворачивает необычной стороной изъезженные старые штампы типа «(женская) привлекательность зависит от фертильности», «настойчивое преследование – это и есть истинная любовь» и «женщины заманивают мужчин в ловушку с помощью беременности». Сам феномен беременности изображается как паразитический и чуждый для тела, а персонажи в буквальном смысле задуманы как животные. Я собираюсь исследовать то, как в пиктотексте [совокупность текста и графики в манге, видимо, комиксный англоязычный неологизм] Sex Pistols подавляющие -измы, упомянутые выше, изучаются, высмеиваются, разрушаются и, обязательно, воспроизводятся.
Ключевые слова: яой / фанфикшн / романтические тропы
читать статью1. Введение
С тех самых пор, как я узнала о существовании параллельных жанров яоя и слеша, обоих одинаково посвященных гомоэротическому фикшну [Шишков, прости] про мужских персонажей, но производимому в основном женщинами и для женщин, меня время от времени смешил, часто раздражал и озадачивал этот особый вид разногласий, когда некоторые люди отбрасывали чужие авторские/читательские практики как «менее субверсивные» [менее радикальные, подрывные, более традиционные етс] по сравнению со своими собственными, и, следовательно, второстепенные и менее интересные, в лучшем случае, или же вовсе недостойные упоминания как в фанатских, так и научных обсуждениях, в худшем.
На «Западе», хотя я все же предпочитаю говорить об англоязычном фандоме (1), это выражается в виде презрения к яою и его нарративным стереотипам (тропам). Это презрение иногда сочетается с презрением к аниме и манге вообще или же [презирающий] рассматривает переход от яоя в старый слешный фандом как своего рода порчу [фандома, очевидно] и нежелательное смешение [аудиторий]. Хотя это работает в обе стороны, очевидный пример на рисунке 1 [рисунок прилагаю, хотя нифига он не очевидный, по крайней мере, для япононечитающих]. BL-мангака Est Em, автор таких работ, как «Red Blinds the Foolish» и «Seduce Me After the Show», описывает нашу первую встречу в 2005 году в эссе-манге про фудзёси (букв. «испорченные женщины и девушки», самокритичное название яой-фанов) в 2009 году. Мы болтали о своем часами, выгнав всех из комнаты, и хотя я уже не уверена насчет деталей, потому что мы и выпили тогда прилично, она живо помнит, что в какой-то момент я заговорила о «слешерах» (авторы преимущественно любительского м/м романса) англоязычного фандома, слэшащих (пейрингующих двух – иногда и больше – мужчин и превращающих их отношения из гомосоциальных [англофандом горазд выдумывать термины, гомосоциальные, как объясняет Википедия, – это просто любые отношения между представителями одного пола, дружеские, учитель-ученик и так далее, обычные, в общем] в гомоэротические) кандидатов от демократической партии на посты президента и вице-президента 2004 года Джона Кэрри и Джона Эдвардса (2).
Большая часть фанфикшна про них, которую я видела в сети, изображала мистера Эдвардса, бывшего пониже, помоложе и, – хотя это и спорно, – посимпатичнее в общественном мнении, чем мистер Кэрри, как скорее обладаемого, чем обладающего [Шишков, прости опять] в сексе, и более «женственно» себя ведущего в отношениях. Из-за моей неспособности дать целостную и более адекватную картину слеш-жанра этот разговор привел Est Em к выводу, что слеш больше похож на арлекиновские романы [«Арлекин» – то самое издательство, которое издает всем известные любовные романы в мягких обложках, у нас тоже их издают, такие тоненькие беленькие, видели наверняка], чем яой. В этом контексте «более похожий на арлекиновские романы» означает менее субверсивный [радикальный, подрывной, subversive, не знаю, как его лучше единообразно перевести] и более гетеронормативный, и возможно даже более скучный и не такой интересный, не такой смелый. Как правило, и слешные, и яойные фаны презрительно относятся к мэйнстриму гетеросексуального романса, и пресловутая масса арлекиновских романов рассматривается ими как пример и едва ли не синоним всего жанра (3).
Как упоминалось выше, акт сослешивания [бгг, извините] представляет собой переписывание гомосоциальных отношений в гомоэротические [то бишь обычных отношений между представителями одного пола в любовные], и яой, известный в Японии как BL (boys’ love) (в англоязычном фандоме термин «BL» тоже отбирает популярность у «яоя», но все-таки еще не вытеснил его), занимается подобным тоже и тоже имеет соответствующий глагол для этого – yaoru [надо полагать, «яоить», в русском уже есть и тот, и другой]. И Pugh (2005), и Mizuma (2005) [авторы из библиографии, желающие могут посмотреть в оригинале, на что именно ссылка] указывают, насколько эти жанры схожи, Pugh в дискуссии о слеше, а Mizuma, пиша о яое и замечая, что этот жанр – «универсальный психологический феномен»; Mizuma считает их настолько похожими, что даже не упоминает, что за рубежом это называется слеш, а не яой или BL. В недавней дискуссии Oto и Itō обсуждают слеш и то, почему опасно судить о нем, исходя из собственного культурного контекста, но начинают называть слешеров «зарубежными фудзеси» все равно, признавая опять-таки множество сходных черт. В фандоме же оба жанра не встречались или не пересекались особенно часто до появления интернета, превратившего географически разделенные фандомы в некое подобие всемирной деревни, или скорее в один всемирный нескончаемый фан-конвент (4). Освободившись от географических ограничений и будучи сдерживаемым только разностью часовых поясов, человек теперь легче чем когда-либо может найти других людей со сходными интересами.
Но независимо от того, как легко теперь найти фандомный контент со всего мира одним кликом мышки, в силу языкового барьера и из-за того, что масса яоя все еще издается в бумажном, а не в цифровом виде, число работ, доступных за границей, все еще гораздо меньше, чем внутри Японии, и доступ к ограниченному числу работ влечет за собой риск исказить представление читателя о жанре в целом.
Есть несколько проблем, которые возникают из-за чтения ограниченного числа работ яойного жанра, которые были переведены, и вынесения суждения, что они «хуже». Во-первых, потому что некоторые из них не обязательно хуже, но в некотором отношении просто «плохие». Есть две причины, почему они могут быть расценены как «плохие» без необходимости межкультурного [и межжанрового] сравнения, – для начала потому что работы, переведенные и популярные за границей, не обязательно самые лучшие или даже лучше всего продающиеся в Японии, а те, которые подняли наибольшие волны [обсуждаемые, скандальные етс], wadai sakuhin или спорные работы. Один из таких примеров – Zetsuai 1989 Минами Озаки, один из первых переведенных яоев, завоевавший широкую популярность за границей, хотя он никогда не был официально издан на английском. Я оцениваю эту работу как «плохую» не из-за ее художественной ценности [/качества], но с позиции гендерных исследований [Gender Studies, устойчивый термин, кто еще не видел, нонче очень популярно], и как плохую в качестве [типичного] представителя для всего яоя как жанра. Большая часть сексуальной активности в этой серии, если не вся она, заключается в насилии, навязывании и жестоком обращении, и серия может быть пересказана в одном предложении типа «сплошная жестокость и насилие, пока кто-нибудь не попрощается с рукой». Последнее происходит, когда персонаж-семе отрубает собственную руку, иррационально надеясь, что это остановит его брата от дальнейших попыток изнасиловать его любовника, персонажа-уке. [На этом месте у меня, конечно, возникло некоторое возмущение, вплоть до баттхерта, но предположу, что автор мангу просто не читал. Честно говоря, не знаю, как ее надо читать, чтобы так описать. Но вот если рабинович напел краткое содержание, тогда все понятно.]
Популярность этой работы в Японии, где она была опубликована впервые во время периода в жанре, когда множество яойных историй все еще заканчивались трагедией, смертью одного или обоих главных персонажей (как и во многих их предшественниках авторства «поколения 24», очень талантливой группы мангак, родившихся в 1949 – Shōwa 24 – которые создали множество классических седзе- и сенен-манг), и вне Японии, озадачивает, если мы только не примем в учет интерес девушек-фанов к историям, которые используют изнасилование как сюжетный прием для создания кризиса, который подтолкнет историю, либо же к историям, в которых фантазии об изнасилованиях (rape fantasy) ключевой пункт. Интерес женщин-читателей к изнасилованиям и оскорбляющим отношениям [abusive relationships] как таковой не ограничен только слешем и яоем или фанфикшном, он также проявляется и в популярности классических вещей типа Beauty And The Beast [Красавица и чудовище] и Dracula [Дракула] (Beres, 1999).
Вторая причина, по которой эти работы можно считать «плохими» [для суждения по ним о яое], – это то, что к тому времени, как стали доступны их переводы, они уже были оторваны от времени [от современности, видимо]. Временной разрыв между созданием/публикацией в Японии и официальными переводами на немецкий и французский отхватывает от десяти до двенадцати лет. К тому времени, когда фаны за пределами Японии читали Zetsuai и его сиквел, Bronze, яойные истории, переполненные насилием и с трагическими концовками, уже не считались популярным товаром в Японии (где хэппи-энд стал необходимой деталью для историй, опубликованных с начала 2000х годов). Таким образом мы видим, как фаны, читая работы, которые уже очень устарели [устаревание художественных произведений само по себе любопытная тема, все-таки они не кассетные видеомагнитофоны], будут рассматривать яойный жанр с точки зрения «пройденного этапа» социальной справедливости; сексистским из-за насилия, которое персонаж, нарисованный как уке с женскими чертами, претерпевает в отношениях, и гомофобным, поскольку секс между мужчинами изображается неизменно жестоким и болезненным. [Изуми женственный уке? «Бронза» сексистская (!) и гомофобная (!!!)? Секс неизменно жестокий и болезненный? Но почему, собственно? Из чего автор сделал такие выводы? Англофандом иногда меня поражает все-таки.]
Обычные обозреватели, критики, создатели, фаны и даже некоторые исследователи яоя и слеша описывают эти жанры как патологию, терапию и порнографию (или используя менее подстрекающий синоним «эротика»), но я вижу их оба прежде всего как разновидность пародии, переписывание гетеронормативных отношений, которое, чтобы оставаться узнаваемым как таковое, сохраняет многие гетеронормативные черты, что иногда успешно разрушает, а иногда и нет, гетеронормативный порядок культурного контекста, в котором они произведены. Эта форма пародии преимущественно непреднамеренна, едва ли многие яой- и слеш-фаны начинают писать истории с целью «засунуть это в Мужчину» [присунуть мужчине, бгг; кстати, не так уж и немногие], однако оба жанра есть то, что Renold и Ringnose называют «практиками восстания и сопротивления девушек доминирующим гендерным и сексуальным сценариям». Прочитанная исходя из чуждого культурного контекста, пародия всегда находится под риском быть перепутанной с «реальным положением дел», воспроизвести то, что стремится высмеять.
И прямо-таки убийственный пример, работа, которая иногда прочитывается как крайне сексистская, гомофобная и трансфобная, и на первый взгляд представитель просто «худшего из того, что яой может предложить» и есть Sex Pistols (5). Нарисованная Котобуки Тарако, она была опубликована в шести томах с 2004 по 2010 годы. Работа хорошо известна как японским, так и западным фанатам яоя (6). Как указывает Mizoguchi (2010, 181), Sex Pistols одновременно и гетеронормативна, и субверсивна [подрывная, разрушающая гетеронормативность етс]. В следующей части я бы хотела показать, каким образом воспроизведение некоторого количества гетеронормативности в работе не обязательно должно быть случайным или даже неудачным, напротив, это [необходимое] условие для достижения эффективной субверсии, для того, чтобы сделать работу значимой в качестве пародии.
2. Традиционные тропы романса и их субверсия в Sex Pistols
На первый взгляд в качестве Sex Pistols нет ничего экстраординарного, ничего, что объясняло бы популярность манги. Даже фаны Котобуки признают ее графику в лучшем случае посредственной, а ее сюжеты бессмыслицей, «крэком». Вот эта схема с семейным древом одного из главных персонажей, необходимая для того, чтобы следовать за нитью сюжета, должна была бы стать еще одим препятствием к популярности Sex Pistols. Но не стала. Знание Котобуки о недостатках своей работы и то, как она по-прежнему продолжает пугать ими, скорее помогло, чем помешало Sex Pistols привлечь читателей. Я бы даже зашла так далеко, чтобы сказать, что манга достигла своего культового статуса, будучи такой плохой, что даже хорошей. [Культовый статус? У Секс Пистолз? Разве что у группы. Манга известная, конечно, но чтобы прямо культовая.]
Главный персонаж, представленный на первых страницах, является «уке» (то есть играет женскую роль в отношениях) главного пейринга, – это почти шестнадцатилетний старшеклассник по имени Норио. Сама внешность персонажа, которая для привычных читателей яоя выдает «уке» с первой же страницы, – одна из причин, по которой многие фаны критикуют яой таким образом, каким не критикуют слеш. То, что видится худшей чертоя яоя, – это навешивание на персонажей гендерных ролей в романтических отношениях. «Семе» («нападающий») персонаж промаркирован как «мужчина» в отношениях, обычно описывается или рисуется физически выше, тяжелее и часто темнее по краскам [имеются в виду волосы и всякое такое], чем его партнер, это характеристика, которая роднит яой как жанр со многими романсами с гетеросексуальным пейрингом, и такой троп явно присутствует в Sex Pistols. Этот семе, «главный герой» в традиционных любовных романах, обычно более «активный» партнер в построении отношений, иногда даже в буквальном смысле агрессивный. Его партнер «уке» («принимающий»), «женщина» в отношениях, оказывается в роли героини в традиционных любовных романах, и обычно описывается как более низкий по росту, меньше весом и светлее по расцветке (7).
Ближайшие термины, эквивалентные этим типам персонажей в английском, – это топ для семе и боттом для уке, не обязательно приравненные к доминанту и сабмиссиву. Уке может быть доминирующим и семе может быть сабмиссивным, или же они могут быть равными; и роль, и позиция в сексе не обязательно обозначают какое-либо подчинение одного другому. Иногда есть смена ролей, которая в слеше называется свитчем. В одной из историй Азии Ватанабе доминирующий уке выражает желание побыть активом на раз, и семе соглашается, как он соглашается почти на все, что предлагает ему любовник.
Мы можем осуждать яой за его распространенный «семе/уке» троп как гетеронормативный, однако для слешера это довольно неискренне, учитывая, что многие поклонники слеша точно так же имеют свои предпочтения относительно того, какой персонаж должен быть топом и какой боттомом, причем до такой степени, что [в фандоме] случаются длительные споры и одни фанаты обижаются на других из-за того, какой персонаж в какой роли должен быть. Если персонаж сменит роль по ходу истории или поучаствует в конкретном половом акте, который представляет его как доминанта/сабмиссива, без предварительного предупреждения, некоторые фанаты оскорбятся, и этому автору не хватит пальцев, чтобы сосчитать, сколько раз его обвинят в том, что он «испортил весь день» читателю, заставив не того персонажа осуществить определенные сексуальные действия. Некоторые критики также осуждают яой как менее «реалистичный» и таким образом менее ценный из-за его четко заданных семе/уке ролей. «Реалистичность» однако очень субъективная категория, а также в значительной степени зависит от контекста, и в этом контексте она часто означает «похожесть на реальные гомосексуальные отношения». Такую критику, насчет того, что один жанр более реалистичен, чем другой, трудно подтвердить, учитывая, что и яой, и слеш по большей части порождаются не воображением людей, у которых есть твердое понимание того, на что похожи «реальные отношения между мужчинами», а также что романтические отношения слишком разнообразны, чтобы можно было выделить средние реалистичные гомосексуальные отношения, на которые авторы могли бы равняться; что и гетеросексуальная романтика в фикшне также не стремится быть строгими образцами реализма, и что многие реальные гомосексуальные отношения, гей- или лесбийские, придерживаются некоторого числа гетеронормативных тенденций, как например в лесбийском разделении на буч и фем.
Тогда если посмотреть помимо двух главных персонажей на базовую предпосылку работы, становится ясно, что гетеронормативные гендерные роли в романсе в Sex Pistols являются одной из наименее «нереалистичных» аспектов манги. Основная предпосылка, которая многим потенциальным читателям может показаться отталкивающей, заключается в том, что все люди – животные (это распространяется и на немногих, но важных женских персонажей в истории).
После несчастного случая Норио начинает чувствовать себя не так, как раньше. Больше всего его поначалу шокирует то, что большая часть людей внезапно начинает выглядеть для него как обезьяны и домогается его по дороге в школу. Здесь очевидный подтекст, что люди, которые не могут сдерживать свои сексуальные влечения, не лучше животных. И это касается однако не только мужчин, самая популярная девочка, которая для Норио начинает выглядеть как мандрил [павиан такой], гоняется за ним тоже.
Обезьяны не единственные животные, интересующиеся Норио, к нему также пристает семпай, который выглядит как медведь. Вопрос о том, отсылка ли это к гей-субкультуре «медведей», повисает в воздухе, но в конце концов этот медведь встречает свою пару и становится «женой» медведя-иностранца с незамысловатой фамилией МакБир [McBear, МакМедведь]. Возвращаясь обратно к злоключениям Норио: его семпай-медведь признается ему, вручая любовное письмо длиной в тринадцать тетрадей, – сцена, которая подсказывает читателю, что этот персонаж несомненно сталкер и очень вряд ли он станет любовным интересом Норио. Тот, кто им станет на самом деле, – это Кунимаса, семнадцатилетний ягуар (8).
В одной из наиболее проблематичных [спорных, скандальных] сцен в манге Кунимаса, уловив отголосок запаха Норио, затаскивает его в уборную и начинает было целовать, но из-за нехватки времени, поскольку опаздывает на подработку, и будучи вынужден «отметить» Норио как «своего», чтобы все остальные знали, что он уже занят, Кунимаса кончает ему на лицо и размазывает это. [Ох щи, совершенно этого не помню. Видимо, вытеснение, лол.]
Контекст, из-за которого эта сцена особенно шокирует и рассматривается как мизогинистическая, хотя не содержит насилия или телесных повреждений, связан с главным образом феминистской критикой мейнстримовой (гетеросексуальной) порнографии, в которой «букакке» (или money shot [англоязычная идиома, обозначающая то же самое – мужчина кончает на тело партнерши, чаще всего на лицо]), обычное дело и рассматривается многими феминистами как одна из самых унизительных разновидностей секса, которую мужчина может попрактиковать на женщине. Даже в яое сцены типа описанной – исключение. В других тайтлах в большей части сцен, содержащих сексуальную активность, по взаимному ли согласию или с даб-коном, даже если согласие сомнительно, отдабконенный персонаж неизменно в конце начинает наслаждаться сексом, что как бы очищает агрессора от вины по меркам жанра (9). Однако Норио определенно не вспоминает потом эту сцену с удовольствием.
Кунимаса позже объясняет, что внезапная секс-неотразимость Норио вызвана произошедним с ним несчастным случаем, который «запустил» его рецессивные гены, и что он своего рода «атавизм». Если этот ярлык недостаточно оскорбителен, то его также называют недостающим звеном, или, возможно, менее оскорбительно «редким премиумом» (в качестве партнера для размножения).
Поскольку оба его родителя обезьяны, а сам Норио кот, он очень редок и также очень фертилен. То, что его родители обезьяны, однако, время от времени используется для того, чтобы оскорбить или дискриминировать Норио, и делает других персонажей специистами [ущемление по признаку биологического вида], что может быть метафорой для классовой дискриминации, расизма или обоих сразу. От того, как внимание к фертильности изображается естественным и привлекательность автоматически связывается с фертильностью, трудно удержаться от колкостей про то, как многие из нас представляют себе популярную эволюционную психологию (10).
Структура семьи Кунимасы – вот что наконец показывает нам истинную субверсивность. В то время как 70% населения земного шара обезьяны, Кунимаса происходит из длинной линии «зверолюдей» (“zoomans”). Но Sex pistols не только о «мужчинах», и уж точно не о зоофилии; женщины в семье Кунимасы играют очень важную роль.
Мать Кунимасы, Макио, состоит в браке с другой женщиной, Карен (и их двое детей – наполовину сиблинги Кунимасы), в то время как его биологический отец, Дэвид, женат на другом мужчине, Максимилиане. Дэвид и Максимилиан – родители (отцы точнее) другого единокровного (наполовину) брата Кунимасы, Хидэкуни. У матери Кунимасы также есть ребенок от мужа его отца, его единоутробный брат Ёнэкуни, который родился одновременно с Кунимасой и выявил Максимилиана (который позже родил Хидэкуни) как бисексуала перед Дэвидом, который был весьма удивлен, что Максимилиан интересуется и женщинами тоже.
Предвидя путаницу среди читателей, Котобуки включила подробную схему генеалогического древа кунимасиной семьи в четвертый том манги (схена представлена ниже). Хотя в довольно многих мангах, в том числе и в BL, у персонажей бывает запутанный семейный бэкграунд и труднозапоминаемое количество родственников, Котобуки, пожалуй, единственная мангака, которая почувствовала, что зашла так далеко, что без схемы ее читатели не разберутся.
Мировое сообщество «зверолюдей» совершенно игнорирует законы обезьян (т. е. нормальных людей) и в однополых браках, как и в заведении детей вне брака, для них нет ничего необычного. Хотя беременность физически закрепляет гендерную роль персонажа по крайней мере временно, Котобуки показывает сами эти гендерные роли очень текучими. Женские персонажи способны заводить детей в качестве «отца» от других женщин, мужские персонажи могут родить детей от своих партнеров-мужчин, и есть случайные м/ж пары, в которых оба партнера могут быть или не быть бисексуалами.
Поскольку это яойная/BL серия, фокус остается на м/м романтических отношениях, со множеством побочных сюжетов, обходящих стороной основную арку про зарождающиеся отношения несовершеннолетних Норио и Кунимасы и включающих персонажей, которые только косвенно связаны с Кунимасой. Прежде чем мы забудем про Норио, поскольку ему «предназначено» стать матерью потомства Кунимасы, и его показывают активно развивающим близкие отношения со своей парой, он часто изменяется в свою настоящую форму (кот) в самый интересный момент и они никак не могут завершить начатое. Его гендер тоже изображается подвижным и его не всегда рисуют внешне феминным, если только он не нарисован рядом с Кунимасой. На панели ниже, например, он нарисован весьма маскулинно (том 4, 10), с этими полуприкрытыми глазами демонстрирует типичное «семе в соблазн-моде» выражение лица (картинка ниже). Это из сцены, в которой сестра Кунимасы Манами, ревнуя из-за привязанности брата к Норио и считая, что он для него недостаточно хорош, пытается запугать Норио. Он оказывается в выигрышном положении, перехватив у нее инициативу, и говорит, что даже хотя Кунимаса может обращаться с ним как с девушкой, он все-таки мужчина, и сам предпочитает милых девушек типа Манами.
3. «Матка-паразит» (‘Womb Worm’) и мужская беременность
Важный побочный сюжет в третьем томе Sex pistols и весьма любимый среди фанатов серии – история змеи и мангуста. Отношения мангуста Шимы (племянник жены кунимасиной матери, Карен) и змеи Хиромасы, обоим по двадцать семь, в начале истории далеко не дружеские.
До кучи брат Шимы, Уме, влюблен в Хиромасу, и чтобы не ранить его чувства, Шима скрывает, что он и Хиромаса уже десять лет состоят в отношениях друзей-с-преимуществами. В то время как их родители категорически против, чтобы Шима, Уме и Хиромаса проводили время вместе, Хиромаса не испытывает никакой враждебности к мангустами, поскольку он сам наполовину ретривер (?). Когда Уме решается сказать Хиромасе, что любит его, Шима в отчаянии спонтанно решает сделать что-то, чтобы убедиться, что частичка Хиромасы навсегда останется с ним. Он пытается обманом забеременеть от Хиромасы, втайне используя яйцо «матки-паразита», фармацевтический продукт, доступный зверолюдям. Помещенное в мужское тело, яйцо создает временную матку, которая потом выводится из организма.
В этом плане их отношения выглядят как классический пример женщины, обманом беременеющей от мужчины, чтобы по крайней мере оставить себе ребенка. В конце истории следует неожиданный поворот сюжета, когда выясняется, что в теле Шимы было аж два яйца, и то, которое «сработало», - это не то, которое он использовал сам, а чистое яйцо с куда большей вероятностью на успех. Это уже дело рук Хиромасы, который пытался беременностью привязать Шиму к себе, и который всё это долго и тщательно планировал, а не придумал под влиянием момента.
Возможно, больше всего вызывает недоверие в Sex pistols способ, с помощью которого мужские тела снабжаются основными женскими половыми органами, женская репродуктивная система, которая в манге описывается только как состоящая из вагины и матки. Как уже упоминалось, в серии также есть некоторые лесбийские пары, которые производят потомство не менее успешно, чем м/м пары, но механизм ж/ж репродукции не объясняется.
Многие фаны из англофэндомов рассматривают «мпрег» (обычное сокращение для историй с male pregnancy, «мужской беременностью») как нишевый жанр, реакция на него фанов, не знакомых с тропом, может колебаться в диапазоне от легкого удивления до откровенного отвращения.
Похожим образом дела обстоят и в японском яойном фэндоме, где как правило заигрывание с мпрегом рассматривается как «смертный приговор» для истории. Из этого, конечно, есть свои исключения, – додзинси, которые фокусируются на комедии, время от времени используют мпрег, а одна из 24 generation, Хагио Мото, создала скай-фай антиутопию Marginal (1985-87), в которой некоторые мужчины могут вынашивать детей. Действие происходит в мире, лишенном женщин, где время от времени встречаются редкие юноши, способные вынашивать детей, и от них зависит будущее человечества. Эбихара Акико говорит о Marginal: «Хагио рассказала эту историю, чтобы показать, как технология изгибает и перекручивает материнство и превращает его в колыбель гротескных мужских заблуждений».
Sex pistols делает то же самое, хотя скорее под видом фантастической комедии, нежели антиутопичного скай-фая. В том, что, чем более редок и ценен зверочеловек как партнер, тем сложнее им, и мужчинам, и женщинам, успешно размножиться, мы можем обнаружить отголоски настоящих «гротескных мужских заблуждений», демографический [?], евгенический и расистский дискурс, выражающий беспокойство относительно «welfare mothers» [матерей на пособии, профессиональных матерей?] и того, что «наши» популяции воспроизводятся гораздо более медленными (или отрицательными, или под-замещающимися) темпами, чем «их» популяции. То, что Котобуки добавляет пирамидальный график, объясняя, как именно фертильность в мире Sex pistols высока у тех, кого множество, и низка у редких особей, не просто отклонение от нормального течения повествования в манге, но также служит напоминанием, что дискурс репродуктивных прав, всегда занятый тем, кто должен (или «может») размножаться при каких обстоятельствах и кто не должен, каков угодно, но только не прост.
Хотя утверждение, что все романтические отношения состредоточены на размножении так, как в Sex pistols, является действительно гетеронормативным, оскорбительным, реакционным и разрушительным [?], неверно считать, что все изображения однополых пар, желающих ребенка (или нескольких) нереалистичны. Люди, состоящие в однополых отношениях, могут хотеть заиметь ребенка не через доступные сегодня средства (при помощи донорской яйцеклетки или спермы друга противоположного пола/члена семьи, суррогатного материнства или усыновления), а такого, который бы имел генетический материал обоих партнеров в отношениях. Это разработка, которая в научном плане, особенно для женщин, может быть делом не такого уж далекого будущего, как кажется общественному сознанию.
Есть и еще причины, почему изображение беременности в фикшне не должно рассматриваться как негативное и обязательно гетеронормативное. В произведении, которое фокусируется на отношениях между мужскими персонажами, введение в сюжет беременности можно рассматривать также как переписывание гомосоциальных отношений в гомоэротические на один шаг дальше в субверсию. В своей книге «Bodies: Exploring Fluid Boundaries» Робин Лонгхёрст утверждает, что поскольку некоторые тела рассматриваются «текущими» в противоположность автономным, плотным, мужественными телам, их присутствие рассматривается как стихийное бедствие [?что-то дикое, нарушающее привычные рамки?]. С подобным видом телесных жидкостей здоровым мужским особям не приходится иметь дело. Особи, которые рассматриваются как такое бедствие в гомосоциальных сферах, – это, например, не приученные проситься на горшок дети, или же отчасти престарелые и инвалиды с недержанием, но особенно это относится к женщинам, тела которых время от времени производят жидкости, чуждые мужским телам, такие как менструальная кровь, грудное молоко и околоплодные воды. Таким образом, вычеркивание беременности и ее физических проявлений из публичной сферы является гетеронормативным и имеет целью сохранить пространства гомосоциального, допуская только привилегированные мужские тела, которые могут «сдерживать себя», или контролировать его, в общественную сферу. Сочинение нарратива вроде Sex pistols, в котором мужчины могут беременеть и теряют привилегию контроля над телом, поэтому может рассматриваться как глубоко субверсивное, а не гетеронормативное.
4. Заключение
В своей книге «The Democratic Genre; Fan Fiction in a literary» Шина Пью несколько раз ссылается на яой как жанр, аналогичный слешу. Она описывает яой как «даже коммерческое предложение» (курсив мой), цитируя Марка МакЛелланда, чтобы подчеркнуть, насколько общ интерес фанатов к произведениям о романтических отношениях между мужскими персонажами. Пью также проводит параллель между РПФ и РПС (Real People Fanfic и Real People Slash) и яоем и заявляет, что в то время как западные авторы обращаются к реальным людям, японские создают своих собственных персонажей. Но все не так просто. Романтический фикшн с мужскими персонажами, по-видимому, в Японии не страдает от такого же уровня самоцензуры, как «на Западе». Более того, в яое есть масса РПС (называемого nama-mono, raw goods), с регулярными фан-конвентами, где продаются додзинси со всеми сколь-нибудь известными знаменитостями, от японских поп-звезд и корейских актеров до популярных британских шеф-поваров [?]. Мизума Мидори упоминает, что Кейко Такемия судилась со своими издателями, чтобы ее серия Kaze to ki no uta была опубликована как есть, со всеми проявлениями сексуальности, которые она хотела там изобразить. Ей понадобилось девять лет, чтобы опубликовать серию как она хотела, но она этого добилась, и в начале семидесятых произошел бум раннего сенен-ая. Редакторы манга-журнала JUNE запустили дочерний журнал с новеллами, сперва заполнявшийся историями, которые присылали читатели. Этот журнал, Shōsetsu JUNE, включал в себя настолько графические описания секса, что стал известен как «журнал, который девушки листают одной рукой».
В это же время на «Западе» многие издатели и распространители слешных фэнзинов вели себя так, словно бы участвовали в распространении контрабанды, некоторые боялись, что семья найдет или откроет их посылки или конверты с «гей-порно», поскольку многие фэнзины рассылались по почте. За исключением некоторых специализированных лавочек, книжные магазины не имели дела с фэнзинами, в особенности с рейтинговыми слешными фэнзинами. До тех пор, пока Интернет не стал широко доступными для многих фанов в странах первого мира, слэшеры сталкивались со страхами быть обнаруженными, или бывали вынуждены оставить свое скандальное хобби в случае замужества или возвращения к родителям, боясь, что их родные и близкие узнают, что конкретно они делают в самиздате. Эти опасения были большей частью уничтожены благодаря Интернету, в котором и слешные, и яойные авторы, любители и профессионалы, могут публиковаться под псевдонимами, легко менять или стирать онлайн-идентичности, которые могут быть скомпрометированы слишком тесными связями с их оффлайн-жизнью.
Тем не менее, все еще есть взрослые женщины, которые чувствуют, что должны скрывать свою заинтересованность в м/м романсе не только от своих родителей (где не только разница в возрасте и нежелание шокировать старомодную чувствительность [по-другому воспитанных людей], но также в некоторой степени своеобразное табу на инцест – нежелание разделять что-либо сексуальной природы с близкими родственниками – объясняют желание скрыть хобби), но и от своих близких по возрасту, обычно мужского пола, партнеров. Они скрывают свой интерес к м/м романсу не только потому, что стесняются иметь сексуальный интерес к «кому-то» еще, но и потому что боятся ссор, гнева и осуждения, даже ревности и гадостей, и в некоторых случаях боятся предстать как плохие матери. Эти страхи свидетельствуют о комбинированном поло-властном разрыве. В Японии этот поло-властный разрыв не то чтобы отсутствует в жизни поклонниц, и невозможно измерить, «больше» он или «меньше», сильнее или слабее, но он проявляется по-другому в том, что касается м/м романса, создаваемого в основном женщинами и для женщин. Голые факты таковы, что, с одной стороны, яойная манга, новеллы и журналы имеются во всех обычных книжных магазинах и не продаются из-под прилавка или только взрослым, а с другой, поскольку яой как жанр вырос из седзе-манги, рассматриваемой как обычное и нормальное развлечение для девочек, это защищает фанатов от навязчивых суждений насчет того, укладываются ли их личности или нет в ожидаемые от них гендерные роли, на основании того, что они предпочитают читать.
Само существование параллельных жанров яоя и слеша в обществах с очень разными культурами говорит нам о том, что желание многих женщин читать романс с двумя мужскими персонажами универсально, но то, что эти очень похожие жанры выражаются в разных формах, публикуются и распространяются по-разному, также может рассказать нам кое-что о том, как женские желания и мысли контролируются в разных обществах.
При поверхностном чтении Sex pistols может создаться впечатление, что работа крайне гетеронормативна, но чуть более внимательное чтение показывает, что отношение к гетеронормативным тропам там субверсивно. То, что эти тропы субвертируются, не означает, что они отсутствуют, совсем напротив, но как и все успешные пародии, Sex pistols поверх презентации гетеронормативных тропов ставит их под вопрос, подрывает и высмеивает. В какой мере это успешно доносится до обычных читателей вне Японии, зависит не только от умений переводчиков. Субверсия как акт в немалой степени зависит от культурного контекста, то, что субверсивно для одной культуры, не обязательно распознается как таковое для читателей с другим культурным бэкграундом, и исключить из рассмотрения целый жанр как автоматически худший или неважный – едва ли продуктивная тактика.
Примечания:
(1) Говорить о противопоставлении Японии и "Запада" трудно, поскольку многие из активных онлайн фан-сообществ расположены совсем не в тех местах, которые традиционно считаются частью "Запада". Однако многие люди все равно стараются участвовать в англоязычном фандоме насколько могут, потому что фанатская деятельность на доминирующем языке часто дает больше информации и больше общения с фанатами со схожими вкусами. В онлайн-фандоме множество пересечений, и "Запад" вероятно включает другие большие языковые пространства, например, испано- и португалоязычное. Другие крупные фан-сайты, такие как русские и китайские, вряд ли могут быть включены в "Запад", но та степень, в которой азиатские и русские фанаты участвуют в англоязычной фанатской активности, делает трудными четкие разграничения и дополнительно усложняет использование термина "Запад", вот почему я стараюсь избегать его.
(2) С конца 2007 пошла новая волна слэша о кандидатах от демократов на посты президента и вице-президента, а также других их коллегах, в онлайн-сообществах типа “Rahmbamarama” в ЖЖ.
(3) Исследователи традиционного любовного романа настаивают, что он субверсивен и просвещающ [consciousness-raising] сам по себе. Однако слеш и яой тут имеют преимущество, которого у арлекиновских романов нет: они могут заставить "нормального мужчину", украдкой заглядывающего, чтобы потом поиздеваться, в глупые книжки, которые там женщины читают, отпрянуть в гомофобной панике, если он к ней склонен. Это свойство само по себе подчас достаточная причина для яой- и слеш-фанов предпочитать эти жанры - так они могут быть уверены, что никто из гомофобно настроенных членов семьи (преимущественно мужчин) не полезет в их компьютер или книги.
(4) Начало этих встреч было положено в спорах, вызванных разницей в онлайн-этикете и практиках; японские фанартисты и авторы, по большому счету даже сейчас сосредотачивающие свою фанатскую активность вокруг бумажных журналов и издания додзинси, не были приятно впечатлены тем, как западные фанаты рассматривали все, найденное в сети, "доступным для всех" и терзали их арты, сканировали их додзинси и распространяли их в интернете без разрешения и часто даже без указания авторства. Столкнувшись с языковым барьером, зачастую они не могли сделать тут ничего другого, чем убрать свои работы из открытого доступа онлайн.
(5) Для английского перевода она была переименована в Love Pistols, чтобы избежать проблем с одноименной группой.
(6) В 2007 литературный журнал Da Vinchi упомянул Котобуки Тарако в числе пятнадцати репрезентативных BL-мангак.
(7) Неправда, что наличие типов семе и уке почти во всех яойных работах означает, что изображения или аллюзии на проникающий секс есть в каждой или почти в каждой из них; но когда эти изображения есть, семе почти всегда "обладающий", а уке "обладаемый". Серия Clan of the Nakagamis Хомерун Кен не содержит ни единого графического изображения сексуальных действий, но при этом там есть характеры, четко изображенные как семе или уке.
(8) Персонажи не занимаются сексом в своей животной форме, что исключает мангу из "фурри"-фандома, где антропоморфизм не просто приветствуется, а обязателен.
(9) Фаны слеша иногда ругают яой за то, что там одно сплошное насилие, но это не так, да и любой давний фанат слеша может подтвердить, что там тоже множество историй с нон-коном (изнасилование) и даб-коном (сомнительное согласие на секс). Исследователь манги Нэйл Нопп обнаружил достаточно сходств между японским яойным фан-творчеством и англоязычным слешным фан-творчеством, чтобы заметить соответствующую разницу: что в конкретных пейрингах по Гарри Поттеру, опубликованных в виде фанфиков или додзинси, у разных национальностей также разные предпочтения насчет того, кто из персонажей должен быть топом, а кто боттомом.
(10) Слэш и яой рассматривались с этой позиции тоже; часто критикуемый и наивный анализ слэш-фикшна под названием "Warrior Lovers" Кэтрин Сэлмон и Дональда Саймонса пытается найти "естественную" причину тому факту, что многим женщинам романтические истории о двух мужчинах нравятся больше, чем о мужчинах и женщинах. Эволюционная психология как дисциплина - это такой bête noir [буквально "черный зверь", то, чего следует стараться любой ценой избегать] для исследователей, занимающихся гендерными или квир-штудиями, из-за ее часто шатких завязанных на биологическом детерминизме теориях и удобных-для-статус-кво выводах, как то знаменитое исследование, "доказавшее", что изнасилования "естественны". В 2009 году англоязычный слешный интернет-фандом единодушно выступил против эволюционного психолога Оги Огас, сначала представившего их в скверном исследовании и позже дополнительно спровоцировавшего оскорбительными выражениями типа "she-males".
++++++++++++++++++++
++++++++++++++++++++
немного от меняИногда было такое чувство, что английский автору не родной, или родной, но почти забытый, честно говоря. Процесс перевода был на редкость долгим и мучительным. В целом все довольно понятно, но есть несколько мест, где конструкции так странны, что мне остается только надеяться, что я поняла именно то, что автор хотел сказать. Еще извините за косноязычие местами, дело в том, что у нас тематическая терминология еще не устоялась так, как в английском (ну или, по крайней мере, мне она неизвестна).
Вообще, местами странная статья. Из конкретных произведений фактически обсуждаются два, «Зецуай» и «Секс пистолс», и в обоих случаях не всегда понятно, почему именно за это автор зацепился, чтобы сказать то, что он хотел сказать. Особенно касаемо «Зецуая» (ну да, я вроде как негодую). Люди получают через него ложное представление о яое, который совсем не такой и вообще хороший? Да ладно, уж в 2011 году можно было бы выбрать пример посвежее. Люди давно уже не начинают с «Зецуая», он давно перешел на положение полузабытой всеми кроме олдфагов классики, непривычной для современного читателя и по графике, и по содержанию. Зато нынче люди начинают с Ямане Аяно, например (по крайней мере, на момент написания статьи таких было много). У которой, конечно же, ничего такого нет и превратное впечатление об нее получить невозможно. И рук там никто не отрубает, всего только катушки с пленкой в жопы засовывают ко всеобщему удовольствию. Впечатление, что автор хотел доказать, что нынче все совсем не так, как в те ужасные времена, когда в яое были популярны трагедии, вот теперь-то там сплошная социальная справедливость, но избирает для этого странные способы. Особенно учитывая, что в те времена почти не писали гуро, например, и всякий жесткач, а теперь пишут. И смата в разы больше. В топовых современных тайтлах насилия побольше, чем в несчастной «Бронзе». Хотя она права в том, что «типичным представителем» жанра эта манга действительно выступать не может, и никогда не могла, всегда стояла немного особняком. «Бронза» – это что-то вроде яойного «Грозового перевала», я бы сказала, и по содержанию, и по положению в рядах жанра. Вот тоже, кстати, классический пример abusive relationships, хех. А работы Кейко Такемии – это где-то так «Принцесса Клевская», наверно.
Но интересных тем поднято тоже много, по-моему. Вообще через всю статью прослеживается желание «оправдать» жанр, что ли, защитить от несправедливой критики тех западных читателей, которые судят по урезанной картине и развешивают ярлыки, не глядя. Мне оно вполне понятно, потому что я сама часто в интернете на такое натыкаюсь. Позабавило упоминание американского рпсного пейринга с политиками. Англофандом тоже увлекается "главными пейрингами страны", хех. Ну и само выяснение, так кто же больше похож на любовные романы, неизменно доставляет. Про мпрег у этого автора, насколько я поняла, есть еще статья, интересует ее эта тема. Меня, если честно, тоже интересует, но вообще, как я посмотрю, в Японии эту траву курят поменьше. То ли из-за графичности (все-таки словесное описание как-то мягче, чем картинка), то ли из-за каких-то сторон менталитета. Если подумать, то даже обычную беременность в манге редко встретишь, чтобы она не упоминалась, а именно изображалась. И еще про разницу в положении и отношении японских и западных читателей интересно. Действительно, у нас народ ведь до сих пор скрывается, и образ слешера в нефандомных (а то и фандомных) массах довольно отрицательный, им автоматически приписывается всяческая непривлекательность и тараканистость, "плохая мать" прямо классика жанра, и так далее. А в Японии, несмотря на ее большую консервативность во многих вещах, да и не самые большие успехи в деле эмансипации, женщины тем не менее могут свободно покупать и читать что им нравится, это официальный и коммерческий жанр со множеством поклонников. Хотя, с другой стороны, "фудзеси" - все еще "испорченные девушки".
Ну а вам как? Надеюсь, нашли что-нибудь интересное?